CОВЕТ ПО КУЛЬТУРЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЕПАРХИИ

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Ликование, встреча!»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Ликование, преображение!»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Ума порядок»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Где мы чувствуем себя петербуржцами?»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Любовь. Точка невозврата.»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Когнитивная антропология. Обряды и обычаи.»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Болезнь. Пластырь или кувалда?»

——————————————————————————————————————————

  • Радиопередача: Территория веры — «Новый эстетизм. Что я делаю, когда ничего не делаю?»

Добрый вечер, уважаемые коллеги, дорогие братья и сестры!

Для меня большая честь сегодня выступать перед вами, поскольку я с трепетом и огромным уважением отношусь к учителям и вообще людям, связанным с воспитанием.

Прежде всего, хочу сказать, что я тоже преподаватель. Я, как и вы, читаю лекции и отвечаю за воспитание и возрастание юношей и девушек, это мой ежедневный труд.

Я понимаю задачи и трудности, с которыми встречаетесь и вы в ежедневной работе.

Монотонность проблем, одинаковые события, человеческая усталость — все это хорошо известно каждому из нас. Нередко, размышляя о том, как правильно было бы поступить в той или иной ситуации, я вспоминаю яркие примеры людей, которые отложились в сердце из моих школьных лет, когда я был по ту сторону образовательного процесса.

Вспоминаю, как важно было то, как себя ведет преподаватель, как он говорит, насколько он искренен.

Многие из моих преподавателей были хорошими профессионалами и искренними людьми. Моя первая учительница, я до сих пор храню память о ней, была очень благородным человеком. Она всегда очень скромно, но опрятно и со вкусом одевалась. Она была не очень эмоциональна, но умела подобрать именно те слова, которые нужны в данный момент. Она была сдержанна в чувствах, но никто из учеников не мог сказать, что обделен ее вниманием и любовью. Она не выделяла никого из нас, выдерживала здравое расстояние, но мы все уважали и любили её. Мы уважали ее потому, что встречаясь с ней вне стен школы, в другой, не школьной жизни – видели то же самое. Она не играла роли учителя, а была такой, как есть – и дома, и в школе.

Еще один мой школьный учитель, легендарный для моей школы преподаватель химии, мог быть достаточно жестким и вспыльчивым человеком, если кто то из нас приходил с невыученным уроком. Но вместе с тем – он умел так преподать свой предмет и так хорошо сам знал его, что мы не чаяли в нем души из-за этого. Уважали. И учили химию – чтобы не подвести его. Его ученики всегда блестяще сдавали предмет при поступлении в ВУЗ.

Потом, когда кому-то вздумалось не выдавать мне аттестат об окончании школы из-за того, что я ходил в церковь, мне предстояло узнать моих преподавателей с новой стороны.

На каждый из выпускных экзаменов в мой класс приходили разные сотрудники городского отдела народного образования с заданием повлиять на преподавателя и значительно ухудшить итоговые оценки. Так вот, все эти люди, мои преподаватели, которых я любил и уважал – они не предали мою любовь. Никто из них не пошёл на компромисс с совестью и правдой. Да и сами присылаемые сотрудники, видно было, чувствовали себя неловко и относились с пониманием и сочувствием.

Единственный человек, который до конца пытался сделать все, чтобы мне не выдать аттестат зрелости – был школьный директор, давно уже бывший. Его я тоже до сих пор помню, не держу ни зла , ни обиды, но… не уважаю и вспоминаю о нём с сокрушением.

Вспоминаю и знаменитый рассказ Валентина Распутина, где молодая учительница французского помогает мальчишке, у которого совсем нечего есть, и ради этой помощи жертвует карьерой, работой вообще. Многие из нас наверняка знают этот рассказ.

Мальчишку присылают из бедной деревенской семьи учиться в школу, в город. Но у родителей нет возможности присылать ему еду. Он мечтает о молоке, картошке.

Лидия Михайловна, учительница французского, очень сочувствовала мальчику и хотела хоть немного окружить его вниманием и заботой, зная, что он недоедает. Но он упорно не принимал помощи. Она пыталась прислать ему посылку с едой, но он отдал её обратно. Тогда Лидия Михайловна, чтобы дать мальчику шанс иметь деньги, придумывает игру в пристенок. А он, думая, что такой способ будет «честным», соглашается и выигрывает раз за разом копейки, на которые покупает себе на базаре молоко.

Узнав о поступке учительницы, директор школы посчитал игру с учеником преступлением, «совращением», но так и не разобрался по существу, что заставило её пойти на это.

Женщина уезжает к себе домой, на Кубань, но она не забыла мальчика и прислала ему посылку с макаронами и даже с яблоками, которых мальчик никогда не пробовал, а видел только на картинках.

Мне кажется, что такая жертвенность для учителя должна быть явлением естественным, органичным. Я сам верю в это.

В воспоминаниях позже Валентин Распутин писал, что это была действительно его учительница, а рассказ этот принес её подвигу известность и даже был экранизирован. Позже, уже в наше время, корреспондент газеты «Труд» нашел на Кубани совсем пожилую учительницу Распутина. Но она сказала, что память у нее уже не та, и никакого такого подвига она не помнит, а знаменитый ученик просто наговаривает на неё.

Мое выступление – это напоминание, прежде всего самому себе, о том, каким нужно быть. Напоминание о том, что молодые люди, которые доверены нам – нуждаются в нас. Несмотря даже на то, какими они бывают колючими, непонятными, неподатливыми. Такими были все мы.

Вспоминая своих школьных учителей, прежде всего отдаю себе отчет в том, что учитель никогда не должен быть политиком. Патриотом своей Родины – да, искренне любящим свою историю и землю – да, но не политиком. Поскольку меняется власть, меняются взгляды, строй, уклад политической жизни. Остаются только люди, которых мы воспитывали, которые помнят, насколько настоящими с ними были мы.

Священников и учителей часто сравнивают, и верно сравнивают, потому к нам во многом одинаковые требования от наших слушателей. Я хочу провести в этом сравнении еще одну параллель: как Церковь должна быть вне всякой политики, потому что политика нанесла и наносит много ран телу церковному, так и учителя и школа не должны заниматься политикой.

Обучать политической жизни – да, но не пропагандируя и не защищая тот или иной строй. Мы должны сеять вечное. Политика же – явление изменяемое и временное. Политикой пусть занимаются дома, в семьях, но не в школе и не в Церкви. Это мое личное мнение, с ним можно не соглашаться.

Директор моей школы был политиком, а остальные учителя оказались не столь последовательны в своих политических убеждениях. Время изменилось, изменилась вся жизнь, и им за это я благодарен до сих пор. В мире нет ничего нового, и, думаю, сейчас происходят похожие вещи.

Понимаю, что учителя моей юности, которых мы так любили и уважали – были прежде всего высоконравственными людьми. И до сих пор считаю, что эта черта – самая главная в этой великой и возвышенной профессии. Наши ученики будут всю жизнь помнить то, как мы проявили себя с ними.

Быть настоящим, искренним, недвуличным – главное требование, объединяющее и учителей и священников. Это требование главное и к родителям. Молодые люди, юноши и девушки – простят нам наши пробелы в знаниях, нашу неказистость, наши ошибки. Но никогда не забудут, если мы были двуличны и неискренни с ними.

Мы прекрасно знаем это каждый по своему опыту.

Позвольте сказать несколько слов о религиозном воспитании. Говоря об этом, прежде всего, приведу слова замечательного писателя Гилберта Честертона. Он писал, что «религиозное воспитание ребенка начинается не тогда, когда отец говорит с ним о Боге, а тогда, когда мать учит его говорить спасибо за вкусно испеченный пирог». Это важные слова. Религиозное воспитание – это не прямая проповедь о том, как правильно поступать, а как – нет; это не знание догм религии или ритуальных предметов и обрядов.

Все мы прекрасно понимаем, что современные дети живут вовсе не в информационном вакууме. Они – прекрасные, лучшие, чем мы, пользователи интернета. Они смотрят современное телевидение, они погружены в сегодняшнюю культуру и в посылы, которые эта культура им дает. И эта культура вовсе не безрелигиозна, а даже напротив – вполне себе мистична и религиозна. Герои современных фильмов, мультфильмов, текстов и игр – почти никогда не атеисты. Они пронизаны мистикой, но мистикой иной, не той, что была исторически сложена в нашем обществе.

Мы видим, как сильно пропагандируется именно религиозная составляющая: медитации, магические действия, языческие церемонии. Герои становятся совершенными, когда общаются с духами, медитируют. Герои становятся успешными, благодаря магии. Герои сами становятся магами и благодаря этому обретают сверхспособности. И эти вещи не остаются только в нарративном виде, после историю подхватывают средства маркетинга – и вот уже продаются волшебные предметы, волшебные палочки, волшебные книги, например. Казалось бы, это милая игра, но ведь она несет именно мистическую составляющую, замещая мистические и религиозные потребности, заложенные в человеке, маркетинговым суррогатом и ширпотребом. Это псевдорелигия, псевдомистика, но тем не менее, она очень активно проповедуется в молодежной среде.

Подлинное религиозное образование прежде всего должно научить человека самопознанию и созерцанию. Научить пониманию, что такое добро и что такое зло. Не навязать мое понимание добра и зла, а объяснить, почему с религиозной точки зрения поступать одним образом хорошо, а другим – нет. При этом объяснив и то, что свобода выбора всегда останется за человеком. Не пугать наказаниями свыше, а рассказать, как подобные поступки могут изменить жизнь – в худшую или лучшую сторону и почему она изменится.

На мой взгляд, это та основа, на которую позже нанизываются все знания, понятия, понимание человека о собственной роли в жизни. И главное, что именно этот возраст, почти еще совсем детство – самый благоприятный период для становления личности, вовлеченной в процессы мироздания. Потом молодого человека отвлекут от этого – карьера, необходимость развития прикладных навыков, погоня за успехом — и второй такой шанс представляется только в старости, если до нее повезет дожить. А созерцание, самопознание, размышление о глобальной роли меня, конкретного человека, в этом невероятно гармоничном, осмысленном и прекрасном мире – это, несомненно, религия. Поскольку наука не берется, да и не должна браться, объяснять эту область человека. Самую главную область, на мой взгляд. И этому нужно учить в годы школы. И в этом как раз состоит совместная задача школы и Церкви, школы и религиозных институтов.

Для меня остается непростой темой разделение предмета о религии на «Основы светской этики» и на «основы православной культуры». Создается впечатление, что на предмете ОПК мы должны говорить только о какой-то обрядовой, внешней составляющей православной культуры. А понимание добра и зла, совести, чести – остается в светской этике, которая позиционируется, как этика атеистическая, как бы это абсурдно ни звучало. Это в корне неправильно, на мой взгляд. Мне представляется, это должны быть уроки религиозной этики, уроки христианской этики, а не культуры, в случае с ОПК. Уроки, объясняющие мировоззренческие корни, этический опыт больше, чем культурный вклад религии и ее наследие в области традиций и искусства.

Потому что и Евангельская проповедь Христа – не о традициях, не о культуре еврейского народа и его истории. Христос проповедовал о том, что необходимо любить, о том, как научиться любить ближних, как стать совершенным человеком, то, как выстроить свои взаимоотношения с Богом и то, каким образом наследовать вечную жизнь.

Авторская программа на радио «Мария» о христианском взгляде на музыкальное творчество

ВР за 2015/2016

 

ВР за 2016/2017

Случилось, что когда Он в одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: «Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих». Он сказал им: «Когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого».

Евангелие от Луки: глава 11, стихи 1 – 4

 

Этот Евангельский отрывок рассказывает нам о том, как появляется самая известная молитва христианского мира. Она не стала плодом длительных философских размышлений или мгновенного творческого порыва. Она просто была дана. Как в детстве, перед тем как идти в школу, мама приносит нам утром завтрак, и мы не спрашиваем, как она его приготовила и можно ли его вообще есть. Он просто оказывается перед нами и мы едим, потому что знаем, что он дан мамой, которая нас любит и не предложит дурного. Конечно, мы можем начать капризничать, говоря, что не хотим есть на завтрак кашу или мюсли — нам подавай вкусных сосисок или чего-то подобного. Но мама найдет способ нас урезонить в этих желаниях. Мы, конечно, не согласимся, но в итоге сделаем так, как скажет она, и будем ей потом за это благодарны.

Этот простой пример иллюстрирует одну универсальную модель поведения, которая не покидает человека с течением времени. Получая из внешнего источника нечто, называемое объективно полезным для нас, мы способны подвергнуть эту «полезность» сомнению. Однако в случае с мамой и завтраком мы все же в какой-то степени отдаем себе отчет в том, что мы дети, и мама знает что-то лучше, нежели мы.

Эту мысль можно развить на примере школы. Учитель физики говорит: «Итак, записывайте: законы Ньютона», — и далее начинаются объяснения. Что важно в этот момент? Ученик, который может быть впервые сейчас услышал имя этого ученого, наделяет это имя авторитетом, чтобы принять его умозаключения на веру. Более того, он наделяет авторитетом своего учителя, и это дает тому право излагать умозаключения Ньютона, не будучи заподозренным в фальсификации или злом умысле. Ученик совершает гносеологический акт веры.

Может быть, спустя годы и после высшего технического образования, ученик сможет понять, каким образом из опытных наблюдений выводятся эти уравнения, но будем откровенны, теперь он уже вряд ли будет возвращаться к ним, чтобы проверить. Они так навсегда и останутся принятыми на веру.

Для дальнейших рассуждений предлагаю обратиться к аристотелевскому понятию потенции и применить его к нашему примеру. Возможность приобретения знания (в нашем случае знания законов Ньютона) неразрывно связана с отсутствием знания: если у ученика нет нехватки знания об этих законах, то он не может приобрести его, ведь если ему его хватает — он его уже имеет.

Таким образом, мы получаем довольно простую схему: ученик должен отдавать себе отчет, что в данный конкретный момент времени он не обладает знанием, но обладает потенцией к его получению. Тогда он наделяет авторитетом того, кто уже обладает этим знанием и для его получения совершает гносеологический акт веры.

Но вот что мы наблюдаем с течением времени. Наш ученик становится старше и по мере взросления все меньше признает за собой недостаток знания. Значит, он начинает отрицать в себе саму потенцию его приобретения, что неумолимо приводит к потере возможности наделить авторитетом подлинного обладателя знания и совершить гносеологический акт веры с целью его обретения. Тогда он и начинает без разбора подвергать сомнению «полезность» всего приходящего извне.

Именно так и обстоит дело, когда мы слышим вопрос: «Зачем молиться написанными молитвами, если я прекрасно могу это сделать своими словами?» Этот вопрос вовсе не о праве выбора. Он о том, что человек, утверждая, что хочет пойти дорогой богопознания, не признает за собой недостатка знания. А значит, на этом пути он не готов наделить авторитетом ни священников, ни святых, ни Церковь, ни Бога. Уже изначально он ставит под сомнение «полезность» всего, что может здесь получить. Тогда лучше не произносить слов «да будет воля Твоя», ведь такой человек по-настоящему не считает, что должен дать Божественной воле место в своей жизни.

Опыт богопознания, продолжающийся от самого сотворения человека, говорит нам, что без доверия Богу этот путь приведет лишь к разрушению нашей личности. Преподобный Андрей Критский в своем Великом покаянном каноне неустанно перечисляет примеры такого самовольного и в итоге губительного стремления к обретению того, что нам обещано в перспективе, но к чему мы уже сейчас так страстно протягиваем свои руки. Желание по-хитрому срезать угол, найти короткую тропу, на которой не требуется усилий, но достаточно употребить какой-то механический алгоритм — вот отчего мы никак не хотим прислушаться к разумному голосу векового опыта Церкви и довериться ее словам.

В упомянутом Великом каноне есть тропарь, в котором вспоминается ветхозаветный патриарх Иаков и две его жены: Лия и Рахиль. Творец канона уникальным образом толкует эту библейскую историю. Под многочадной, но нелюбимой Лией он призывает увидеть образ деятельности. Под возлюбленной Рахилью, которую Иаков получил лишь после Лии и спустя еще семь лет работы на своего тестя, он призывает понимать созерцание. Заканчивается тропарь такими словами: «Ибо без трудов ни душа, ни деятельность, ни созерцание не будут совершенствоваться».

Толкуя этот отрывок в одной из великопостных проповедей, архиепископ Петергофский Амвросий (Ермаков) говорит следующие слова: «Лия – символ деятельной жизни. Рахиль – символ созерцательной жизни. Прежде, чем родить плоды созерцания, нужно много поработать и получить плоды деятельности. Это плоды послушания, смирения, повседневной борьбы, поста, молитвы, в которой ты пока еще не видишь Бога. Только после рождения таких «чад» деятельной духовной жизни, Бог даст дар жизни созерцательной».

Почему вдруг зашла речь о деятельности и созерцании? Но ведь как в целом на пути духовного возрастания, деятельность неизменно предшествует созерцанию, и просто не существует обходного пути, так и в одной из составляющих духовной жизни — молитве — не получится миновать то, с чего в ней все начинается — молитву словами других людей.

Мы все понимаем, что начинающему художнику сначала предстоит освоить азы, затем долгое время копировать мастеров и лишь после этого начать создавать свой уникальный стиль, в котором все равно будет прочитываться влияние предшественников. Мы признаем, что таков путь художественного творчества, но упорно отказываем в таком пути творчеству молитвенному.

 

Владислав Капитонов

Юрий Рубан: